Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]
— Ничем, уважаемый профессор, я вам не могу помочь. У меня никаких документов на нее нет. Следственные материалы, как положено по закону, который вы знаете намного лучше меня, переданы в суд. Думаю, вам лучше обратиться в…
— Глеб Данилович, я все это прекрасно знаю, но я бы хотел из ваших уст услышать, не ошибся ли суд, признав ее виновной в убийстве полковника Сидорова.
Подполковник, покачивая головой, усмехнулся:
— Нет, ошибки не могло быть. Она сама чистосердечно призналась в умышленном убийстве.
— Глеб Данилович, когда-то и я был следователем и прекрасно знаю, что бывали случаи, когда следователь…
— Это ко мне не относится, я к категории таких следователей не принадлежу, — резко оборвал Алексеев.
— Я не имел вас в виду.
— А какое отношение имеете вы к осужденной Семеновой?
— Меня попросила все выяснить моя фронтовая подруга, которая сильно сомневается, что Семенова могла пойти на такое.
— Если мне память не изменяет, вашу подругу зовут Евдокия Ивановна?
— Да, именно так. Думаю, вы ее хорошо знаете, она была у вас. И все-таки, Глеб Данилович, я бы хотел…
— Сожалею, но я вам ничем не могу помочь, — вставая, произнес подполковник.
Евгений Степанович некоторое время молча смотрел на него. Он понял, что подполковник старается избежать разговора.
— Очень жаль, что беседа наша не состоялась, но я думаю, что разговор впереди.
— Это вы так думаете, — сквозь зубы процедил подполковник. — Она убила моего товарища, а вы хотите, чтобы я засомневался в своем следствии?
Когда профессор вышел из кабинета, подполковник позвонил генералу Зотову. Генерал, молча выслушав его, буркнул "хорошо" и положил трубку. Некоторое время генерал, барабаня пальцами по столу, задумчиво смотрел на телефонный аппарат. Потом он набрал номер…
Глубокой ночью в квартиру профессора Глушко постучали. Евгений Степанович поднялся с постели, подошел к двери.
— Кто там?
— Вам срочная телеграмма, — раздался за дверью женский голос.
Жена Евгения Степановича была на курорте в Кисловодске, и у него сразу промелькнула мысль, что телеграмма от нее. Открыв дверь, он увидел перед собой молодую девушку.
— Проходите, пожалуйста…
Откуда-то сбоку выскочили двое мужчин и бросились к нему. Сбив его с ног, они скрутили ему руки. Один из нападавших вытащил из кармана бутылку коньяка и стал вливать в горло профессору. Евгений Степанович из последних сил пытался сжать зубы, но от сильного удара в область шеи потерял сознание. Один из нападавших платком тщательно протер бутылку, сунул ее в руку профессору, потом поставил на стол. Из серванта достал фужер, также прижал к пальцам профессора и поставил рядом с бутылкой. Сняв с него халат, они подтащили его к окну. В ночной тишине раздался глухой удар об асфальт упавшего тела.
Часть третья. СУДЬБА ТЫ, СУДЬБИНУШКА…
На следующий день Диану этапом повезли в женскую колонию. Начальник планового караула, прапорщик Дубинин, заполняя путевой журнал на вновь принятых осужденных, задержал в своей руке личное дело Семеновой. Его привлекла фотография.
— Красивая, — вслух произнес он и посмотрел, по какой статье осуждена. Увидев 88-ю статью, часть первая, от удивления свистнул и отложил личное дело в сторону. Заполняя журнал на остальных, непроизвольно несколько раз посмотрел на фотографию. Она словно гипнотизировала его. Дубинин не выдержал, вышел из куне и направился к женской камере, где находилась Семенова. В вагоне была лишь одна женская камера, в остальных находились мужчины. Увидев начальника караула, проходившего мимо камер, осужденные стали просить воды, но он, не обращая на них внимания, прошел мимо. В конце вагона остановился напротив камеры, где содержались женщины. Прижавшись плотно друг к другу, они сидели в два яруса и молча смотрели на него.
Прапорщик сразу увидел ее. Она действительно была чертовски хороша собою. Думая о чем-то, он усмехнулся и направился обратно к себе. Глубокой ночью прапорщик из-под сиденья достал бутылку водки, налил в кружку и одним залпом выпил. Ладонью вытирая рот, от удовольствия рыгнул, посмотрел на фотографию. "Ну что, красотка, погуляем?" — вслух произнес он.
Побаловаться с хорошенькими молодыми осужденными для начальника караула прапорщика Дубинина было привычным делом. Неделями конвой находился в пути вместе с осужденными, и за это время конвой и осужденные успевали поближе познакомиться друг с другом, и в нарушение воинского устава некоторые конвоиры, за деньги осужденных, с выгодой для себя, оказывали им мелкие услуги. Бывали случаи, когда осужденные женщины вступали в интимную связь с молодыми крепкими солдатами. Все зависело от порядочности только одного человека — самого начальника караула. Прапорщик Дубинин к категории порядочных не относился.
Водка постепенно делала свое дело. Он вышел из купе. Вдоль камер прохаживался часовой.
— Чернов, открой!
Часовой, увидев начальника караула, подбежал к нему, приложил руку к головному убору и собрался доложить, как требует устав, но прапорщик на него махнул рукой.
— Открывай.
Часовой ключом открыл железные решетчатые двери. В вагонах стоял смрадный запах. Осужденные в камерах в большинстве спали. Когда он проходил мимо, один из осужденных позвал его.
— Начальник, живот болит, в туалет надо.
— В штаны наложи, — не останавливаясь, сквозь зубы процедил начальник.
Он остановился напротив женской камеры. Прижавшись друг к другу, женщины спали.
— Осужденная Семенова! — позвал прапорщик. Женщины, просыпаясь, смотрели на начальника.
— Семенова, ты что, глухая? — недовольным голосом произнес он.
Со второй нары спустилась Диана.
— Выходи! — открывая запор, потребовал прапорщик. Диана безропотно направилась к выходу.
— А ну, погоди, — останавливая ее рукой, произнесла рядом сидевшая осужденная. — Начальник, она никуда не пойдет.
— Ты, зычара, заткнись, не тебя касается.
— Я сказала, она никуда не пойдет.
— Да ты знаешь, что я с тобой сделаю? — угрожающе произнес он и, пригибаясь, хотел войти в камеру.
Но дорогу ему преградила осужденная. Она встала во весь свой рост. Голова прапорщика оказалась на уровне ее груди.
— Начальник, оставь ее в покое, а то плохо будет. Камера объявит голодовку.
Прапорщик попытался оттолкнуть женщину в сторону, но та, словно каменная глыба, даже не пошатнулась.
— Товарищ прапорщик, пойдемте, — беря за руку своего начальника, произнес часовой, — камеры просыпаются.
Многие осужденные в камерах, затаив дыхание, слушали перебранку начальника с женщинами. Прапорщик еще раз попытался оттолкнуть восставшую против него женщину, но та, могучими руками схватив его за воротник, вытолкнула из камеры. Прапорщик с грохотом полетел на пол. Вскакивая на ноги, он попытался расстегнуть кобуру пистолета, но солдат перехватил его руку и потащил на выход. К нему на помощь бежали другие солдаты. Осужденные мужчины на все лады заулюлюкали. Вагон ходил ходуном. Дав волю своим чувствам, осужденные через пару часов успокоились.
Утром, когда в камере стало светло, Диана с благодарностью посмотрела на свою спасительницу. Та мирно дремала. На третьи сутки они добрались до места назначения. На железнодорожной станции женщин посадили в "черный воронок". Проехав несколько часов, машина остановилась возле КПП жилой зоны.
— Начальник, приехали? — спросила у часового одна из женщин.
Часовой не ответил, лишь с неприязнью посмотрел на ее грязное лицо. В ожидании дежурного по колонии осужденные еще долго сидели в машине. Стояла невыносимая духота. Диана, сидя на корточках, видела, как тяжело приходится Зине, так звали ее спасительницу. У той по лицу градом катил пот. Диана из вещмешка вытащила полотенце, протянула ей. Та взяла и, тяжело дыша, стала вытирать лицо.
Наконец их начали выводить из машины. Последней вышла Зина. Она с трудом несла свое грузное тело. Когда появилась в проеме дверцы, заместитель начальника колонии по режиму майор Усольцев воскликнул:
— Башня, неужели это ты?
— Я, я, начальник. Вы лучше скажите своим хлопцам, чтобы они помогли слезть с этой чертовой машины.
Когда она очутилась на земле, расправив плечи, с высоты своего огромного роста посмотрела на майора:
— Что, начальник, не ждали?
— Не думал, что так быстро вернешься. Выходит, мы зря старались, досрочно освободив тебя на волю. Что ты опять учудила?
— Своего мужика учила с пятого этажа без парашюта прыгать.
— И сколько тебе как тренеру за это влепили?
— Мелочь, начальник. Если опять досрочно не освободишь, то ровно в пятьдесят выйду.
Усольцев, покачивая головой, ухмыляясь, окинул взглядом вновь прибывших. Его внимание привлекла одна из осужденных. Он подошел к ней. Диана, опустив голову, смотрела себе под ноги. Майор, бесцеремонно разглядывая ее, улыбнулся.
